Аркадий Николаевич Васильев
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Псевдонимы:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Полное имя	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:
Дата смерти:
Гражданство:	Российская империя, СССР
Род деятельности:	писатель
Годы творчества:
Направление:	юмор, сатира, историческая проза
Жанр:	рассказы, фельетоны, романы
Язык произведений:
Дебют:	1949, сборник фельетонов «Бархатная дорожка»
Премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды:
Подпись:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Аркадий Николаевич Васильев (3 марта , Шуя - август , Москва) - русский советский писатель, сценарист, отец Дарьи Донцовой.

Биография

В центре книг Аркадия Васильева, как правило, не выдуманные герои, а люди с богатыми подлинными биографиями. Так, писатель неоднократно воссоздавал образ Михаила Васильевича Фрунзе - замечательного ленинца, несгибаемого, мужественного подпольщика, легендарного полководца Красной Армии.

Выступил общественным обвинителем на процессе Синявского и Даниэля .

Умер после неудачно проведённой операции, по словам Дарьи Донцовой:

…Его просто зарезали в Кремлёвской больнице. Отец на собственных ногах ушел в «Скорую помощь». У Аркадия Николаевича случился приступ холецистита . Операция по удалению желчного пузыря даже в начале семидесятых годов считалась рядовой, но, очевидно, не зря в народе тогда ходила ехидная поговорка про «Кремлевку»: «Полы паркетные, врачи анкетные». Оперативное вмешательство провели плохо, и, промучавшись несколько дней, папа умер .

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Вот что Д. Донцова пишет о родителях Аркадия Николаевича:

…Дед, Николай Васильев, работал на ткацкой фабрике, в городе Шуя, а бабушка, Агриппина, в честь которой мне дали имя, служила поденщицей, мыла полы. Жили очень бедно, практически впроголодь, не хватало всего: еды, одежды, постельного белья. Представьте теперь негодование Агриппины, когда она видела, как Николай, залив в лампу дорогой керосин, вынимает купленный в лавке карандаш, открывает тетрадь и начинает писать. Дед вел дневник, причем делал это с простотой степного акына, по принципу: что вижу, о том и пишу. «Вот идет Ванька, он купил хлеба, а там орет Анфиса, козу потеряла». Дед мог часами водить карандашом по бумаге. Агриппина ругалась нещадно: керосин, тетради - все дорого, в доме нет самого необходимого, а глупый муж переводит деньги на ерунду. Николай, если супруга доводила его до точки, мирно говорил:
- Граня, отвяжись. Ну хочется мне бумагу марать, ведь это не грех! Я не пью, не курю, тебя люблю, чего еще надо. Да пойми ты, если я не стану в тетради калякать - заболею.
Николай, не имевший никакого образования, испытывал просто физиологическую потребность в письме. Вот и не верь после этого в генетику ! Тяга к «бумагомарательству» передалась сначала моему отцу, потом мне. А теперь я вижу, как мой трехлетний внук Никита, плохо пока знающий буквы, с самым счастливым видом черкает ручкой в альбоме…

Поэт Андрей Клёнов (Арон Ильич Купершток (1920-2004)) в интервью вспоминал своих соседей по дому на ул. Черняховского , где проживали советские литераторы:

Скоро в доме этом стало жить тяжело. И не мне одному. С первых дней дом наш стал притчей во языцех из-за многих плохих людей, поселившихся в нем. Типа Аркадия Васильева, о котором Войнович пишет - «чекист, писатель, обвинитель Синявского и Даниэля» (добавлю от себя - многолетний секретарь парторганизации Московского Союза писателей, депутат Моссовета, член редколлегии журнала «Москва», и так далее, и тому подобное). <…> Даже беглые встречи с обитателями Писательского дома на улице Черняховского, людьми типа Урганова, Васильева, Веры Ивановны Эйлис и многих других, были неприятны, портили настроение. Но даже придя домой и закрыв дверь на замок, нет, на два замка, я чувствовал незримое присутствие Васильевых в этом проклятом доме .

Личная жизнь

Первую жену звали Галина Николаевна. От этого брака есть дочь Изольда, жена партийного деятеля Владимира Ягодкина . От второго брака с Тамарой Новацкой (14 апреля 1917 - 11 марта 2008) родилась дочь Агриппина (более известная как Дарья Донцова).

От первой дочери у Аркадия есть внучка Екатерина (род. 24.08.1953) , а от второй - внуки Аркадий (род. 1972) и Мария (род. 1986).

Награды

• орден «Знак Почёта» (06.04.1967)

Библиография

Фильмография

Сценарии к фильмам

• Яхты в море
• Понедельник – день тяжёлый
• Товарищ Арсений

Напишите отзыв о статье "Васильев, Аркадий Николаевич"

Примечания

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ссылки

Отрывок, характеризующий Васильев, Аркадий Николаевич

Скоро показался лес, и мы, повернув на уже хорошо знакомую нам тропинку, скрылись из виду... И вот тут-то я дала волю своим, вопящим от радости, эмоциям!.. Я пищала, как несказанно обрадованный щенок, тысячу раз целовала Пургу в шелковистый нос (количество чего она никак не могла понять...), громко пела какие-то несуразные песни, вообще – ликовала, как только позволяла мне моя счастливая детская душа...
– Ну, пожалуйста, моя хорошая, покажи им, что ты опять счастливая... Ну, пожалуйста! И мы снова будем вместе много-много кататься! Сколько захочешь, обещаю тебе!.. Только пусть они все увидят, что ты в порядке... – упрашивала я Пургу.
Я чувствовала себя с ней чудесно, и очень надеялась, что она тоже почувствует хоть частичку того, что чувствовала я. Погода была совершенно изумительной. Воздух буквально «трещал», настолько был чистым и холодным. Белый лесной покров блистал и искрился миллионами маленьких звёздочек, как будто чья-то большая рука щедро рассыпала по нему сказочные бриллианты. Пурга резво бежала по вытоптанной лыжниками тропинке, и казалась совершенно довольной, к моей огромной радости, начиная очень быстро оживать. Я буквально «летала» в душе от счастья, уже предвкушая тот радостный момент, когда мне скажут, что она наконец-то по-настоящему моя...
Через какие-то полчаса мы повернули назад, чтобы не заставлять волноваться всю мою семью, которая и без этого, волновалась обо мне постоянно. Соседка всё ещё была на дворе, видимо желая собственными глазами убедиться, что с нами обоими всё в порядке. Тут же, естественно, на двор выбежали бабушка и мама, и уже последним появился папа, неся в руках какой то толстый цветной шнурок, который сразу же передал соседке. Я легко соскочила наземь и, подбежав к папе, с колотящимся от волнения сердечком, уткнулась ему в грудь, желая и боясь услышать такие важные для меня слова...
– Ну что, милая, любит она тебя! – тепло улыбаясь, сказала соседка, и, повязав тот же цветной шнурок Пурге на шею, торжественно подвела её ко мне. – Вот, с этим же самым «поводком» мы привели её домой в первый раз. Бери её – она твоя. И счастья вам обоим...
На глазах доброй соседки блестели слёзы, видимо даже добрые воспоминания пока ещё очень сильно ранили её исстрадавшееся по утерянному мужу, сердце...
– Я вам обещаю, я буду её очень любить и хорошо за ней смотреть! – задыхаясь от волнения, пролепетала я. – Она будет счастливой...
Все окружающие довольно улыбались, а мне вся эта сценка вдруг напомнила где-то уже виданный похожий эпизод, только там человеку вручали медаль... Я весело рассмеялась и, крепко обняв свой удивительный «подарок », поклялась в своей душе не расставаться с ним никогда.
Вдруг меня осенило:
– Ой, постойте, а где же она будет жить?!.. У нас ведь нет такого чудесного места, как имеете вы? – расстроившись, спросила соседку я.
– Не волнуйся, милая, она может жить у меня, а ты будешь приходить, чтобы её чистить, кормить, за ней смотреть и на ней кататься – она твоя. Представь себе, что вы «снимаете» у меня для неё дом. Мне он больше не будет нужен, я ведь не буду заводить больше лошадей. Вот и пользуйтесь на здоровье. А мне приятно будет, что Пурга будет и дальше у меня жить.
Я благодарно обняла мою добрую соседку и взявшись за цветной шнурок, повела (теперь уже мою!!!) Пургу домой. Моё детское сердце ликовало – это был самый прекрасный подарок на свете! И его правда стоило подождать...
Уже где-то с полудня, чуточку очухавшись после такого ошеломляющего подарка, я начала свои «шпионские» вылазки на кухню и в столовую. Вернее – я пыталась... Но даже при самых настойчивых попытках, проникнуть туда мне, к сожалению, никак не удавалось. В этом году бабушка, видимо, железно решила ни за что не показывать мне своих «произведений» пока не придёт время настоящего «празднования»... А мне очень хотелось хотя бы краешком глаза посмотреть, что же она так усердно два дня там колдует, не принимая ничью помощь и не пуская никого даже за порог.
Но вот, наконец-то, наступил долгожданный час – около пяти вечера начали появляться мои первые гости... И я, в конце концов, получила право полюбоваться своим праздничным столом... Когда в гостиную открыли дверь, я подумала, что попала в какой-то сказочный, райский сад!.. Бабушка весело улыбалась, а я бросилась ей на шею, чуть ли не рыдая от переполнявших меня чувств благодарности и восторга...
Вся комната была украшена зимними цветами... Огромные чашечки ярко жёлтых хризантем создавали впечатление множества солнышек, от которых в комнате было светло и радостно. А уж праздничный стол являл собою настоящее произведение бабушкиного искусства!.. Он благоухал совершенно сногсшибательными запахами и потрясал многообразием блюд... Здесь была и покрытая золотистой корочкой утка, с моей любимой грушёвой подливкой, в которой «тонули» целые половинки томлёных в сливках, пахнущих корицей груш... И дразнившая нежнейшим запахом грибного соуса, истекающая соком курочка, пышущая начинкой из белых грибов с орехами, и буквально тающая во рту... По середине стола «впечатляла» своим размером страшенная щука, запечённая целиком с сочными кусочками сладкого красного перца в лимонно-брусничном соусе... А от запаха толстеньких, лопающихся от пышущего жара, сочных индюших ножек под корочкой клюквенного муса, мой бедный желудок подпрыгнул аж до самого потолка!.. Гирлянды нарезанных тоненькими кусочками всевозможных копчёных колбасок, нанизанных на тончайшие прутики наподобие шашлыка, и скрашенных маринованными помидорами и солёными домашними огурчиками, «убивали» запахами знаменитых литовских «копчёностей», нисколько не уступая одуряюще пахнувшей копчёной сёмге, вокруг которой весёлыми кучками высились, политые сметаной, сочные солёные грузди... Золотисто поджаренные кругленькие пирожки попыхивали горячим паром, а вокруг них в воздухе витал совершенно неповторимый «капустный» аромат... Всё это изобилие искуснейших бабушкиных «произведений» полностью потрясло моё «голодное» воображение, не говоря уже о сладостях, вершиной которых был мой любимый, взбитый с вишнями, тающий во рту творожный пирог!.. Я восхищённо смотрела на бабушку, от всей души благодаря её за этот сказочный, по-настоящему королевский стол!.. А она в ответ только улыбнулась, довольная произведённым эффектом, и тут же начала с величайшим усердием угощать моих, ошалевших от такого изобилия, гостей.

Аркадий Николаевич Васильев (3, Шуя - август 1972, Москва) - русский советский писатель, сценарист, отец Дарьи Донцовой.

Биография

В 1922 году по комсомольскому призыву добровольцем ушёл служить на Балтийский флот.

С 1929 года - работник ОГПУ. С 1932 года работал в редакции газеты «Рабочий край».

В 1960-х годах был членом редколлегий журналов «Крокодил», «Москва», «Огонёк», секретарем парторганизации Союза писателей. Выступил общественным обвинителем на процессе Синявского и Даниэля.

Умер после неудачно проведённой операции, по словам Дарьи Донцовой:

…Его просто зарезали в Кремлёвской больнице. Отец на собственных ногах ушел в «Скорую помощь». У Аркадия Николаевича случился приступ холецистита. Операция по удалению желчного пузыря даже в начале семидесятых годов считалась рядовой, но, очевидно, не зря в народе тогда ходила ехидная поговорка про «Кремлевку»: «Полы паркетные, врачи анкетные». Оперативное вмешательство провели плохо, и, промучавшись несколько дней, папа умер.

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Вот что Д. Донцова пишет о родителях Аркадия Николаевича:

…Дед, Николай Васильев, работал на ткацкой фабрике, в городе Шуя, а бабушка, Агриппина, в честь которой мне дали имя, служила поденщицей, мыла полы. Жили очень бедно, практически впроголодь, не хватало всего: еды, одежды, постельного белья. Представьте теперь негодование Агриппины, когда она видела, как Николай, залив в лампу дорогой керосин, вынимает купленный в лавке карандаш, открывает тетрадь и начинает писать. Дед вел дневник, причем делал это с простотой степного акына, по принципу: что вижу, о том и пишу. «Вот идет Ванька, он купил хлеба, а там орет Анфиса, козу потеряла». Дед мог часами водить карандашом по бумаге. Агриппина ругалась нещадно: керосин, тетради - все дорого, в доме нет самого необходимого, а глупый муж переводит деньги на ерунду. Николай, если супруга доводила его до точки, мирно говорил:
- Граня, отвяжись. Ну хочется мне бумагу марать, ведь это не грех! Я не пью, не курю, тебя люблю, чего еще надо. Да пойми ты, если я не стану в тетради калякать - заболею.
Николай, не имевший никакого образования, испытывал просто физиологическую потребность в письме. Вот и не верь после этого в генетику! Тяга к «бумагомарательству» передалась сначала моему отцу, потом мне. А теперь я вижу, как мой трехлетний внук Никита, плохо пока знающий буквы, с самым счастливым видом черкает ручкой в альбоме…

Как-то в интервью поэт Андрей Клёнов вспоминал своих соседей по дому на ул. Черняховского, где проживали советские литераторы:

Скоро в доме этом стало жить тяжело. И не мне одному. С первых дней дом наш стал притчей во языцех из-за многих плохих людей, поселившихся в нем. Типа Аркадия Васильева, о котором Войнович пишет - «чекист, писатель, обвинитель Синявского и Даниэля» (добавлю от себя - многолетний секретарь парторганизации Московского Союза писателей, депутат Моссовета, член редколлегии журнала «Москва», и так далее, и тому подобное). Даже беглые встречи с обитателями Писательского дома на улице Черняховского, людьми типа Урганова, Васильева, Веры Ивановны Эйлис и многих других, были неприятны, портили настроение. Но даже придя домой и закрыв дверь на замок, нет, на два замка, я чувствовал незримое присутствие Васильевых в этом проклятом доме.

Библиография

• Смело, товарищи, в ногу (трилогия)
• Генеральная репетиция (роман)
• Вопросов больше нет (роман)
• Яхты в море (сценарий, 1956)
• Арсений (пьеса, экранизирована в 1964)
• Есть такая партия (историко-революционная трилогия, 1959)
• Понедельник - день тяжелый» (роман-фельетон, 1961, экранизирован в 1963)
• Арк. Васильев , ред. Н.Нефёдов , М. , Советский писатель , 1973

Биография

В 1922 году по комсомольскому призыву добровольцем ушёл служить на Балтийский флот. С 1929 года - работник ОГПУ. С 1932 г. работал в редакции газеты «Рабочий край».

В 60-х годах был членом редколлегий журналов «Крокодил», «Москва», «Огонек», секретарем парторганизации Союза писателей. Выступил общественным обвинителем на процессе Синявского и Даниэля.

Его имя Корней Иванович Чуковский внес в список, кому он категорически запретил приходить на свои похороны.

Умер после неудачно проведённой операции: по словам Дарьи Донцовой:

«… Его просто зарезали в Кремлёвской больнице. Отец на собственных ногах ушел в „Скорую помощь“. У Аркадия Николаевича случился приступ холецистита. Операция по удалению желчного пузыря даже в начале семидесятых годов считалась рядовой, но, очевидно, не зря в народе тогда ходила ехидная поговорка про „Кремлевку“: „Полы паркетные, врачи анкетные“. Оперативное вмешательство провели плохо, и, промучавшись несколько дней, папа умер».

Библиография

• Арсений (пьеса)
• Есть такая партия (историко-революционная трилогия, 1959)
• Понедельник - день тяжелый» (роман-фельетон, 1961)
• Арк. Васильев В час дня, Ваше превосходительство. Роман / ред. Н.Нефёдов. - М.: Советский писатель, 1973. - 560 с. - 200 000 экз.
• Генеральная репетиция (роман)
• Смело, товарищи, в ногу (трилогия)

Подозревается в покушении на убийство.

37-летний сын автора десятков детективов Дарьи Донцовой - Аркадий Васильев (на фото) - сам стал участником истории, достойной отдельного переплета. Против него возбуждено уголовное дело.

Как стало известно Life News, первоначально Аркадия подозревали ни много ни мало в попытке убийства своей девушки.

Эта история началась с того, что 26 августа в одну из поликлиник на севере Москвы пришла 26-летняя Дарья В. и пожаловалась на жуткие ушибы и ссадины. Девушка рассказала, что ее избил молодой человек, с которым они вместе живут.

Взяв справку о нанесенных побоях , Даша (на фото) направилась в ОВД «Аэропорт» и написала заявление. В объяснении она указала, что накануне ее парень Аркадий Васильев вернулся домой под утро сильно пьяный и ни с того ни с сего начал ее избивать. После этого, согласно заявлению девушки, он попытался выбросить ее из окна. Дарья спаслась только потому, что пришла ее мать.

Закрутка криминального романа, который стал для сына Донцовой реальностью, происходила в квартире на улице Усиевича, принадлежащей знаменитой писательнице.

Через несколько дней, по окончании проверки, в ОВД «Аэропорт» было возбуждено уголовное дело по факту избиения Дарьи В.

Аркашу (так называют сына Донцовой близкие друзья) пригласили на допрос, допросили и 26-летнюю Дашу. Аркаша не сознался ни в чем, но девушка настаивала на своем. В итоге уголовное дело передали на расследование в более высокую инстанцию - УВД Северного округа.

Пока расследовали дело, едва удалось избежать еще одной беды. 5 сентября Даша была вынуждена снова обратиться в милицию. По словам девушки, в этот день в 9.30 к ней заявился Аркадий и снова стал угрожать. Прибывший на место наряд ППС задержал Аркадия и доставил его в тот же ОВД «Аэропорт». В акте задержания так и сказано «По адресу Усиевича, 8 был задержан Васильев Аркадий Дмитриевич, 1972 года рождения, не работает, который 05.09.2009 в 9.30 у дома по месту задержания угрожал убийством гражданке Дарье В. 1983 года рождения. Мера пресечения - подписка о невыезде».

За все время, пока расследовалось дело, следователи несколько раз меняли статью обвинения. В основном фигурировали «Нанесение тяжких телесных повреждений», «Побои», «Покушение на убийство» и... «Мошенничество».

Денежный вопрос в этом деле неслучаен. У Даши с Аркадием был свой бизнес, в котором все бумаги подписывал только Аркадий. Когда расследование развернулось полным ходом, сотрудники правоохранительных органов изъяли у девушки всю документацию по клубам и обнаружили там факты махинаций.

В течение всех этих месяцев Аркадий постоянно звонил Дарье и угрожал ей, что убьет ее, если она не заберет своего заявления из милиции. В итоге девушка так перепугалась, что сама уже не рада была, что дело обрело полный ход. Уголовное дело сейчас приостановлено, и срок давности его истекает в конце февраля 2010 года. Если за это время уголовное дело не обрастет свидетелями попытки убийства девушки или другими подтверждениями вины Аркадия, оно так и будет закрыто, поскольку молодой в нем фигурирует как неустановленное лицо.

Семья Донцовой комментировать сложную ситуацию отказывается. На звонки корреспондента Life News писательница и ее сын не отвечают, а официальный представитель Дарьи Донцовой Ольга, которая выполняет функцию ее директора, комментирует конфликт так:

Мы не будем обсуждать бред прессы и все, что раздувается вокруг сына Донцовой.

Несколько слов о советском писателе, старом чекисте и общественном обвинителе Аркадии Васильеве.

lonic_slonic

В одном из постов на фейсбуке прочитала несколько строк, связанных с Корнеем Ивановичем Чуковским, где упоминается имя писателя Аркадия Васильева. Если кто не знает, это отец плодовитой писательши Дарии Донцовой. Решила написать об этом человеке, о котором многие и не знают ничего, чтобы расставить точки над *и* и закрыть эту тему. Или открыть.

Итак, Васильев Аркадий Николаевич (1907-1972) - советский писатель, сценарист.

Происходил из рабочей семьи: отец работал на ткацкой фабрике, мать служила поденщицей.
Официально расписался с матерью Агриппины Васильевой (Дарьи Донцовой), лишь когда та пошла в школу. До этого был женат на журналистке газеты "Правда".

У Васильевой-Донцовой много воспоминаний о своей семье, но нелицеприятной правды о знаменитом родственнике вы в них не найдете, ну, да это понятно, кому хочется писать о деятельности отца, зная, что он был нечистоплотным парнем.

Идем по биографии.

1922 - по комсомольскому призыву добровольцем ушел служить на Балтийский флот
1929 - работник ОГПУ (Объединенное Государственное Политическое Управление)
1929-1932 - участник "сплошной коллективизации"
1932 - был направлен на работу в редакцию газеты "Рабочий край"
1941-1945 - бронь для "ответственного сотрудника редакции"
60-е - член редколлегий журналов "Крокодил", "Москва", "Огонек"
Секретарь парторганизации Московского отделения Союза писателей СССР

А теперь перейдем к главному.

8 сентября 1965 года за публикацию своих литературных произведений за рубежом был арестован научный сотрудник Института мировой литературы, член Союза писателей, преподаватель школы-студии МХАТа, фронтовик Андрей Донатович Синявский. Ему было сорок лет, он был женат и имел восьмимесячного сына.

Два благополучных по советским меркам литератора, Андрей Синявский и переводчик поэзии народов СССР Юлий Даниэль, под псевдонимами Николай Аржак и Абрам Терц опубликовали свои произведения на Западе.

Еще учась в университете, Синявский познакомился с дочерью французского военно-морского атташе Элен Пельтье, приехавшей изучать русский язык. И тут же вездесущая Лубянка попыталась завербовать студента для слежки за французской подданной. Вместо того, чтобы работать на чекистов, он всё рассказал своей приятельнице. Между ними завязалась крепкая дружба и именно тогда, а это были еще сталинские времена, они договорились, что если Синявский когда-нибудь напишет об этом происшествии роман, Элен его напечатает.

Всё тайное так или иначе становится явным. Разветвленная сеть доносчиков по всему миру не зря кушала чекистский хлеб. Синявский и Даниэль были арестованы "за антисоветскую агитацию и пропаганду" (статья 70 УК СССР).
С писателями хотели разобраться тихо и без проблем, учитывая то, что в 1948 году Советский Союз присоединился ко "Всеобщей декларации прав человека", которая гласила, что право на свободу убеждений включает возможность "искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами, независимо от государственных границ".

Но западная пресса, узнав об аресте и предстоящем суде, подняла шумиху. Да и наши граждане, еще не остыв от оттепели и перестав на какое-то время бояться, устроили демонстрацию на Пушкинской площади в Москве, требуя открытого и гласного суда над писателями. В Верховный суд, Политбюро и министерство культуры были посланы десятки писем с просьбами и протестами, в том числе, от представителей писательских кругов Европы, включая страны соцлагеря.

Разразившийся скандал помешал властям сделать следствие и суд закрытым.

За подследственных пытались заступиться Корней Чуковский, Илья Эренбург, Юрий Нагибин, Константин Паустовский, Булат Окуджава и некоторые другие. Но заступничество не помогло, 2 февраля 1966 года Андрей Синявский был исключен из Союза писателей.

Судебный процесс начался 10 февраля 1966 года. Общественными обвинителями на процессе выступали первый секретарь московского отделения Союза писателей Аркадий Васильев и некая Зоя Кедрина, литературный критик и переводчик, особо отличившаяся неистовствостью в обличении антисоветских произведений Аржака и Терца.

14 февраля суд приговорил Синявского к семи годам исправительно-трудовой колонии строгого режима, Даниэля, инвалида войны с искалеченной рукой, - к 5 годам лагерей.

В своем последнем слове Юлий Даниэль ответил обвинителю Васильеву:

"- Общественный обвинитель, писатель Васильев, сказал, что обвиняет нас от имени живых и от имени погибших на войне, чьи имена золотом по мрамору высечены на стене в Доме литераторов. Я знаю эти мраморные доски, знаю имена погибших, с некоторыми из них я был знаком, я свято чту их память. Но почему обвинитель Васильев, цитируя слова из статьи Синявского "...чтобы не пролилась ни одна капля крови, мы убивали, убивали, убивали...", почему, цитируя эти слова, писатель Васильев не вспомнил другие имена - или они ему неизвестны? Имена Бабеля, Мандельштама, Бруно Ясенского, Ивана Катаева, Кольцова, Третьякова, Квитко, Маркиша и многих других...Эти люди, очевидно, умерли от простуды в своих постелях - так надо понимать утверждение, что "не убивали"? Так как же, все-таки, - убивали или не убивали? Было это или не было? Делать вид, что этого не было, что этих людей не убили, - это оскорбление, это, простите за резкость, плевок в память погибших".

После столь громкого процесса, во избежание неприятных инцидентов, дом, в котором жил партсекретарь-писатель-обвинитель Васильев, стали усиленно охранять, а за подъездом было установлено круглосуточное наблюдение. Днем и ночью у ворот дежурила черная Волга с затемненными стеклами. Всех посетителей тщательно опрашивали и даже, случалось, провожали до дверей квартиры на пятом этаже.

Аркадий Васильев одним из первых подключился к травле Солженицына и организовал собрание московских писателей для принятия резолюции, осуждающей и обвиняющей писателя-диссидента в антисоветской деятельности.

Корней Иванович Чуковский составил список людей, которых он просил не приглашать на свои похороны. В этом списке был и писатель Аркадий Васильев.

Поэт Андрей Кленов в своем интервью, описывая соседей по дому на улице Черняховского, где проживали советские литераторы, вспоминал:

"Скоро в доме этом стало жить тяжело. И не мне одному. С первых дней дом наш стал притчей во языцех из-за многих плохих людей, поселившихся в нем. Типа Аркадия Васильева, о котором Войнович пишет "чекист, писатель, обвинитель Синявского и Даниэля". Даже беглые встречи с подобными обитателями писательского дома были неприятны, портили настроение. Но даже придя домой и закрыв дверь на замок, нет, на два замка, я чувствовал незримое присутствие Васильевых в этом проклятом доме".

Лидия Корнеевна Чуковская:

"Аркадий Николаевич Васильев - могущественный член редколлегии журнала "Москва", старый чекист (чем откровенно гордился, показывая сотрудникам значок чекиста, украшавший его грудь). Для литературных трудов Васильева характерна трилогия, озаглавленная знаменитым заявлением Ленина накануне захвата власти: "Есть такая партия"...

В какой именно год, месяц, день, кем, когда, кому отдан был приказ не переиздавать и не печатать мои статьи и книги, я не знаю. Мне известно лишь, что на партийных собраниях в Союзе писателей ныне покойный Аркадий Васильев (в прошлом чекист, затем писатель и секретарь партийной организации Союза, а в 1965 году - "общественный обвинитель" на процессе Синявского и Даниэля) - так вот, мне известно лишь, что Васильев дважды требовал моего исключения (из Союза писателей - прим.): в октябре 69-го и в мае 70-го".

Думаю, стыдно Васильеву не было. Он хорошо устроился и был обласкан советской властью, имел хорошую квартиру в сталинском доме рядом с метро Аэропорт, дачу в Переделкине, выезжал за границу, был награжден орденом "Знак почета".

За произведения "Смело, товарищи, в ногу!" (трилогия), "Генеральная репетиция", "Арсений", "Есть такая партия" (трилогия) и другие, где он очернял еще живых людей, за подлую доносительскую деятельность, за преданность делу ВЧК-НКВД-КГБ очень средний конъюктурный советский писатель Васильев удостоился быть захороненным на Новодевичьем кладбище.
Умер он в 1972 году после неудачно проведенной операции на желчном пузыре.